Бой за Шевардинский редут. Подвиг Сеславина

24 августа 1812 года состоялась прелюдия  Бородинской битвы  — бой за Шевардинский редут. Трижды шли в атаку густые колонны французской пехоты, но русский арьергард устоял.

Русская артиллерия била картечью в упор. Артиллеристы временами оставляли свои орудия и принимали рукопашный бой. Командиры во всем подавали пример подчиненным.

Одним из них был Сеславин Александр Никитич. К вечеру французские генералы приказали поджечь стога. В багровых отсветах пожара пехота в четвертый раз пошла на приступ.

Командующий обороной редута генерал-лейтенант Горчаков — племянник Суворова, отдал приказ генерал-майору Неверовскому задержать неприятеля. У того в резерве был лишь один батальон Одесского пехотного полка. Неверовский приказал ссыпать порох с полок и повел батальон в штыковую.
        

Русские ударили. Французская колонна обратилась в бегство, а подоспевшая к Неверовскому 2-я кирасирская дивизия довершила разгром. Ночью арьергард по приказу Кутузова отступил на основные позиции к главным силам объединенной армии.

Затяжной бой — не лучший способ лечения ран, тем более если они получены накануне. Нога болела все больше, но Сеславин не мог и помыслить, чтобы в такое время хоть на минуту покинуть армию, своих боевых товарищей.
        

Первые часы Бородинской битвы, он — подобно другим адъютантам, был неотлучно при Барклае-де-Толли. Но уже в одиннадцатом часу утра Барклай заметил, что французы начинают сосредоточивать значительные силы против батареи Раевского. Он приказал Сеславину взять из резерва две роты конной артиллерии и установить их по своему усмотрению на батарее.

Когда Алексндр Никитич подвел артиллеристов к русской позиции, то увидел, что артиллерия и пехота прикрытия покидали центральную батарею. Приказав конноартиллерийским ротам разворачиваться для боя, он поскакал к кургану. Слева стояла пехотная колонна. Взяв на себя всю ответственность, он именем командующего 1-й армией повел колонну в штыки.

Французы осыпали наступающих картечью и пулями. Забыв о раненой ноге, командир прибавил шагу и одним из первых сошелся с неприятелем врукопашную. Бой был крайне ожесточенным. В ход шло все: рубились саблями, стреляли друг в друга в упор, дрались штыками, банниками, прикладами да просто кулаками.

Наконец французы были отброшены от батареи, но большинство их или полегло здесь же, или было взято в плен. Возвращаясь к командующему, Александр Никитич видел лошадь Кутайсова, забрызганную кровью хозяина, и смертельно бледного Багратиона, которого несли на перевязку. Бой давался тяжело.

Вскоре адъютант командующего, выполняя приказание, вновь мчался к артиллерийскому резерву — за новыми ротами для подкрепления батареи Раевского. Французы к тому времени захватили Семеновские высоты, установили около них и у Бородина свои батареи. Неприятель вел перекрестный огонь более чем из 100 орудий. Они противостояли привезенным Сеславиным артиллерийским ротам. Французские пушки били по пристрелянным позициям. Русские несли тяжелые потери, но, заменяя раненую прислугу и разбитые орудия, все же продолжали неравную дуэль.
       

Сеславин вновь вернулся к командующему и вместе с ним и свитой, стоя невдалеке от центральной батареи, наблюдал за ходом ожесточенного сражения. Бой превращался в бойню, когда никто уже не думает ни о своей жизни, ни о жизни окружающих. Французские кавалеристы и пехота штурмовали батарею, защищаемую дивизией генерала Лихачева.

Русская пехота с трудом сдерживала двойной натиск, когда Барклай приказал бросить им в помощь цвет русской конницы — кавалергардский и конногвардейские полки. Барклай вместе с немногими еще уцелевшими адъютантами, в том числе и Сеславиным, возглавил эту кавалерийскую контратаку.       

Отборная русская кавалерия врезалась в неприятельскую. Разрядив пистолеты в упор, дрались холодным оружием. Светлые мундиры русских стали красными — от чужой и своей крови. Пощады никому не давали, да никто ее и не просил: упавший уже больше не поднимался.

Было около пяти часов вечера, когда конница Наполеона, не выдержав яростной сечи, отступила. У командующего после рубки осталось из двенадцати адъютантов лишь трое: Сеславин, Левенштерн, Закревский.
Вскоре Сеславин стал одним из самых прославленных в России командиров армейского партизанского отряда. Известным и русским, и французам. И эта известность не покидала его долгие годы.